Новости общество Россия - iCity.life Тверь

Отправной точкой для ее написания стали прокатившиеся по странам Северной Африке и Персидского залива охлореволюции, то есть революции толпы.

Они имели разный результат. В одних случаях, действующие режимы рухнули в результате агрессивного внешнего давления (Ливия). В других, была одержана победа охлократов, но они не сумели власть удержать (Египет). В третьих - охлократов "поправили" из-за океана и не дали довести начатое до конца (Тунис, Бахрейн). В ряде стран охлореволюции вошли в неуправляемую стадию и продолжаются в течение ряда лет уже в виде гражданских войн (Афганистан, Йемен, Ирак, Сирия).

Разумеется, звучал вопрос: а возможно ли нечто подобное в России?

Не стану лукавить. Назревание охлореволюции в России я вяло предсказывал, но, честно сказать, сам не очень верил в реальность этого сценария.

Тем неожиданнее стало то, что произошло в конце 2011 - начале 2012 года в Москве. Причем самым непредсказуемым оказалась именно агрессивность уличной атаки на власть.

Вопрос вовсе не в том, сколько тысяч вышло на Болотную.

Суть в том, что "болотная" была хорошо мотивирована, креативна, а самое главное - она источала уверенность в том, что правящая элита непременно так или иначе уступит власть. Она давала четкий сигнал, чего хочет и как намерена этого добиться.

Одновременно произошло самое худшее, что может сопровождать развитие любой охлореволюции: часть правящего класса не просто дрогнула. Она растерялась и побежала в прямом и переносном смысле, стала принимать все идеологемы, которая навязывала ей толпа. Она со всем соглашалась, каялась и сознавалась даже в тех грехах, которые не совершала.

На мой взгляд, тема охлореволюционного сценария для России не потеряла своей актуальности. Напротив, есть много сигналов, говорящих о том, что этот сценарий вновь на столе у агрессивной оппозиции. Поэтому стоит разобраться, какие имеются предпосылки для его практической реализации и как ему противодействовать с учетом новой обстановки в мире и непростой социально-экономической ситуации в России.

Но сначала о некоторых терминологических уточнениях, которые, на наш взгляд, необходимы для понимания механизмов возникновения охлореволюций. В политологии принят термин "цветные революции". Технология подобных революций хорошо описана в литературе. (Пожалуй, наиболее полно в книге Дж. Шарпа "От диктатуры к демократии. Концептуальные основы освобождения") Главный признак "цветного" варианта свержения власти - четкое целеполагание, наличие сценария и его конкретных исполнителей, весьма детальная проработка способов и методов достижения цели.

Важнейший элемент любого "цветного" проекта это всегда наличие внешнего заказчика. Заказчик - это не просто "болельщик" за ту или иную команду. Это активный участник проекта. Вплоть до прямого внешнего управления "революционными" процессами. И кроме того, "цветная" революция - это всегда революция "сверху" и одновременно четкое разделение на "штабы" и "пехоту", где главенство штабного фактора неоспоримо.

К классическим "цветным" революциям принято относить "революцию гвоздик" в Португалии (1974), "желтую" на Филиппинах (1986), "бархатную" в Чехословакии (1989), "бульдозерную" в Югославии (2000), "революцию роз" в Грузии (2003), "оранжевую" на Украине (2004), "тюльпановую" и "дынную" в Киргизии (2005, 2010) и некоторые другие менее известные цветные проекты.

В настоящее время, то есть буквально в наши дни, опыт "цветных" революций обогатился примером Бразилии, где под предлогом коррупционного скандала и не без поддержки со стороны США был фактически свергнут режим "левого" президента Дилмы Русеф.

Майские события в Казахстане - это тоже некая трансформация и обогащение опыта "цветного" варианта атаки на власть. Здесь типично "цветной" сценарий, то есть координация действий уличной оппозиции извне, маскируется под охлореволюцию, то есть преподносится как стихийные и разрозненные действия возмущенных и недовольных своим положением граждан. При этом начисто отрицается политическая подоплека этих протестов. Они подаются как бунт обездоленных людей, недовольных своим социально-экономическим положением.

Охлореволюции - процесс безусловно более стихийный и менее управляемый. В собственном смысле слова это и есть революция толпы, стихийно выдвигающая боевой авангард и лидеров.

Здесь также имеет место внешнее воздействие, но скорее не как управление, а как внешнее вмешательство и активное способствование победе уличной оппозиции. Чаще всего это подключаемая активность внешнего игрока, когда для этого возникает благоприятная ситуация и появляется возможность посодействовать свержению существующего политического режима, который по тем или иным причинам не устраивает внешнего интересанта.

Отличительный элемент любой охлореволюции - это не просто давление на власть с целью ее свержения, но и практическое использование насилия, в том числе вооруженного.

Охлореволюции и "цветные" проекты в чистом виде практически не встречаются. Но ближе всего к понятию охлореволюции подходят события в Египте в момент свержения Мубарака и прихода к власти исламистов во главе с Мурси. Могу с большой уверенностью предположить, что США не были в восторге от Мубарака. И вовсе не возражали против его свержения. Но все последующее не было результатом их сценарных заготовок. Мурси не был их проектом. Началась классическая охлореволюция. То есть неуправляемый бунт толпы с множеством центров силы и принятия решений. И последствия этого бунта оказались для американцев неприемлемыми. Поэтому они не возражали против реванша военных и даже помогали ему. Как не возражали и против фактической реабилитации Мубарака.

Интересен в этой связи пример Ливии. Здесь первоначально работал классический "цветной" сценарий в варианте управляемого государственного переворота. Его элементы - стремительное создание управляемой извне вооруженной оппозиции и открытое военное вмешательство с воздуха.

Основная цель была достигнута достаточно быстро: "разговорчивый" Каддафи, который начал выдавать закулисные тайны финансовых операций с западной элитой, был свергнут и зверски уничтожен.

Но дальше управляемый сценарий также начинает давать сбои. Оппозиция выходит из-под контроля. Начинается фаза охлореволюции. Убивают американского посла. Конфликт внутри группировок, боровшихся при западной поддержке с Каддафи, нарастает и становится неуправляемым. Государство фактически разрушено, и различные его части контролируются конфликтующими вооруженными группировками.

Вообще все чаще наблюдается закономерное превращение "цветных" проектов в охлореволюции.

Хотя вполне возможен и обратный процесс. События двухлетней давности на Украине начинались больше как стихийные уличные бунты. Тот же евромайдан вряд ли можно представить как законченный эскиз украинских или западных постановщиков. Но когда процесс вошел в завершающую фазу и получил достаточно четкую перспективу, на майдане появилась госпожа Нуланд со своими сладостями, а также западные посредники в переговорах с законной украинской властью. Собственно, именно эти посредники, представлявшие ведущие европейские державы, навязали законному президенту Украины пораженческий сценарий и обеспечили вскоре его силовое свержение.

Возникает вопрос, существуют ли предпосылки для "цветного" сценария в современной России?

На наш взгляд, классический "цветной" сценарий атаки на власть в нашей стране маловероятен. А вот возможность охлореволюции с последующим перехватом уличной активности и канализации ее в управляемый процесс сохраняется.

Что говорит против классического "цветного" варианта?

Во-первых, разрозненность и явная интеллектуальная слабость так называемой несистемной оппозиции. Относительный успех и массовость "болотной" объяснялись как раз тем, что тогда удалось загнать в одну бунтующую колонну практически весь праволиберальный оппозиционный ресурс, добавив к нему большинство деидеологизированных недовольных. В митингующей толпе рядом стояли люди, которые в личном плане были зачастую антагонистами и при любых иных условиях вряд ли могли договориться о совместных действиях. Но тут был, что называется, их звездный час. Все они искренне считали и даже говорили об этом публично, что рассчитывают на то, что заставят Кремль войти в переговорный процесс с улицей, причем на ее условиях. Выдвигались требования пересмотра конституции, создания "коалиционного правительства" и отстранения от должностей конкретных чиновников, по тем или иным причинам не устраивающих "улицу". Характерно также, что главной персональной мишенью был избран самый популярный и самый влиятельный политик России Владимир Путин.

Сегодня такой мобилизации всего оппозиционного ресурса нет, организационно так называемая несистемная оппозиция крайне ослаблена и разрознена. Нет явного лидера, а известные персоны, так сказать "звезды болотной", растеряли авторитет даже в глазах своих недавних сторонников. Не говоря уже о том, что они крайне негативно воспринимаются подавляющим большинством наших граждан.

В массовом общественном сознании они предстают в откровенно неблаговидном виде.

Во-вторых, ряд последних решений по реформированию политической системы, принятых по инициативе президента Путина, выбивают у уличной оппозиции возможность аргументировать свои действия отсутствием каналов включения в реальную политическую конкуренцию через правовые и парламентские механизмы.

На федеральном, региональном и муниципальном уровнях избирательного процесса появилась возможность выдвигать кандидатов в одномандатных округах, что позволяет практически любому гражданину принять участие в конкуренции за депутатский мандат.

Действует максимально либеральный вариант создания политических партий. Четырнадцать из почти восьми десятка зарегистрированных партий получили право вдвигать свои списки кандидатов и кандидатов в округах без сбора подписей. То есть имеют закрепленные законом избирательные преимущества наряду с четырьмя парламентскими партиями.

Возвращен механизм прямых выборов глав субъектов Федерации, и он показал свою эффективность. Конкуренция на выборах весьма остра, и почти ни одна избирательная кампания в регионах (например, Рязань, Москва, Якутия, Горный Алтай, Иркутск и др.,) не обходится без появления реального, а не "спойлерного" соперника действующему губернатору.

Сам избирательный процесс активно "очищается" от административных и, так сказать, "технологических" настроек, характерных для прежних времен.

Проще говоря, многие из тех, кто не видел для себя путей строго правового вхождения во властные институты разного уровня, такую возможность получили и уходят с улицы в правовое конкурентное поле.

В-третьих, характерные для "цветных" сценариев приемы внешнего управления действиями оппозиции оказались откровенно дискредитированными. История контактов лидеров уличного протеста с зарубежными технологами и получившие огласку примеры зарубежного финансирования их мероприятий, сдула с оппозиционеров флер бескорыстных борцов с режимом. Все социологические исследования показывают, что позитивные оценки конкретных персон из числа бывших лидеров "болотной" находятся на уровне математической погрешности, то есть, проще говоря, таковые оценки просто отсутствуют. Как тут не вспомнить крылатое выражение В.И. Ленина: "страшно далеки они от народа".

Ну, и наконец, очень похоже, что в успех "цветного" сценария для России не очень верят и заокеанские политтехнологи. Их откровенно удручает высочайший авторитет российского президента, колоссальный уровень народной поддержки его внутренней и внешней политики. Малейший "запах" заокеанского вмешательства во внутренние дела России, антироссийская риторика, бряцание оружием, а уж тем более публичное поощрение действий вождей уличного протеста, вызывает у подавляющего большинства российских граждан отторжение и резкое неприятие.

Вместе с тем, нельзя не видеть, что в стране имеет место нарастание негативных тенденций в социально-экономическом самочувствии значительной части наших сограждан.

По данным Росстата, в 2015 году численность населения с доходами ниже прожиточного минимума выросла в сравнении с предыдущим годом с 16,1 млн до 19,2 млн человек - это 13,4% от всех жителей страны.

По данным Сбербанка, в первом квартале 2016 года доля россиян, не имеющих сбережений, достигла 41% и выросла за четыре месяца на пять пунктов. Снизилась доля заработка, которую наши сограждане могут откладывать в виде сбережений. За квартал она упала с 8,3% от заработной платы до 7%. Очевидно, что подобная тенденция связана в целом со снижением денежных доходов россиян.

И хотя правительственные эксперты констатируют, что наиболее острая фаза финансово-экономического кризиса пройдена, они же дают прогноз экономического роста в 2016 году всего-то на уровне 0,3%.

А вот, что показывают социологические исследования.

ВЦИОМ делает вывод, что ряд показателей социального самочувствия наших сограждан достиг уровня кризисного 2008 года. Показателен также разрыв в уровне поддержки президента и региональных властей (соответственно 78 и 51 процент). То есть уровень недовольства действиями региональной власти существенно выше. Причем протестный потенциал растет даже в благополучных регионах - Москве, Краснодарском крае, Башкортостане и Татарстане. Это тревожный симптом, говорящий о том, что в отличие от "болотной", где тон задавали "белые воротнички" и "профессиональные революционеры", протестные настроения смещаются в регионы и могут приобретать стихийный характер.

Возможность массовых выступлений протеста с социальной повесткой, по данным Левада-центра, прогнозируют в том или ином виде 19% опрошенных (май 2016 года). По итогам 2015 года таковых было 20%. 76% - рекордный показатель за последние двадцать лет - считают уличные протесты маловероятными. Лично готовы участвовать в этих акциях 11% опрошенных. В феврале о готовности личного участия говорили 12% опрошенных.

Не наблюдается также высокой готовности протестовать под политическими лозунгами.

Эти цифры оцениваются по-разному. Кто-то однозначно говорит о том, что произошел перелом в нарастании протестных настроений и они начали ослабевать, что как раз и следует из приведенных результатов соцопросов. Другие, напротив, полагают, что даже 5-7% недовольных достаточно, чтобы организовать массовые уличные выступления. Как бы то ни было, современная политическая повестка, связанная с выборами в Госдуму, безусловно рассматривается идеологами оппозиции как благоприятная для массовых выступлений.

В этой связи не стоит пренебрегать агрессивной риторикой, которая в последнее время стала характерна для некоторых лидеров так называемой несистемной оппозиции. Небезызвестный Г. Каспаров в статье "Неизбежность исторического выбора" предсказывает революционный способ смены власти в России и прямо предрекает стране революционное насилие. Ибо никакого иного способа "люстрации чиновников", "чистки силовых структур" и "устранения губернаторов в регионах" из высказываний автора не следует. А переходное правительство, которое потребуется создать после свержения действующей власти, будет формировать, по его мнению, "оппозиционное сообщество" (?!), что уж точно не вписывается ни в какие сколько-нибудь похожие на демократию процедуры.

К сожалению, Каспаров далеко не одинок в своей агрессивной риторике. Неспособность повлиять на жизнь страны через легальные и законные процедуры, подталкивает его сторонников к поиску "силового варианта" свержения власти. Этот вариант некоторые аналитики справедливо называют "нецветным", так как он несет в себе черты охлореволюции, то есть стремление вызвать в стране массовые стихийные протесты на почве социального недовольства, а затем уже накачать эти протесты политической начинкой.

Можно, конечно, воспринимать подобные сценарии как горячечный бред конкретных одиозных и обанкротившихся в политическом смысле персон, авторитет которых крайне низок. Однако надо осознавать, что избирательная кампания сентября 2016 года будет проходить на фоне снижающегося рейтинга партии "Единая Россия" (об этом свидетельствуют данные социологических исследований). Очевидно также, что конкуренция за думские мандаты обострится. Она будет особенно характерна для выборов в одномандатных округах, где будет формироваться половина состава будущей Государственной Думы и где очевидно будут конкурировать выдвиженцы от многих политических партий, в первую очередь тех, которые не обременены сбором подписей за своих кандидатов.

Соблазн оказать уличное давление на власть в канун выборов и после них безусловно очень велик именно для тех политических сил, которые заведомо неконкурентны на выборах. Об этом как раз свидетельствует опыт "болотной" и риторика ее идеологов. По сути дела у них остается единственный вариант реализации своих планов - вывести на улицу людей под предлогом недовольства своим социальным положением и несогласия с результатами выборов. Поэтому огромную важность приобретает фактор "чистоты" и легитимности избирательного процесса - то есть именно то, о чем говорил президент Путин в своем Послании Федеральному Собранию.

Одновременно для властных структур, особенно в регионах, крайне важно постоянно отслеживать социальное самочувствие граждан и не допускать, чтобы те или иные ее решения (публичные высказывания!) шли в разрез с доминирующим общественным мнением, вызывали заведомое неприятие людей.

В этой связи особое значение приобретает организация прямого и непрерывного диалога власти и общества. Снимать противоречия и конфликты следует на стадии их назревания, а не тогда, когда они уже выплеснулись на улицу.

Наконец, принципиальную важность приобретают те сигналы, которые исполнительная власть посылает обществу относительно программы своих действий и путей решения насущных социально-экономических проблем, волнующих граждан. Причем эти сигналы должны быть четкими, хорошо читаемыми и понятными обществу.

Таким образом, можно констатировать, что в нашей стране, как объективные, так и субъективные факторы, способные вызвать охлореволюционный и, следовательно, нелегитимный вариант давления на власть, очень слабы. Однако, как показывает, мировой и наш собственный опыт, протестные настроения и уличная активность назревают не линейно. Как правило, это происходит стремительно и не всегда поддается четкому прогнозированию. Тем большее значение приобретает эффективная работа властных структур, политических партий и институтов гражданского общества по предотвращению подобных разрушительных процессов и сохранению политической и социально-экономической стабильности в обществе.